Французский ученый – филолог Пьер Буаст (1765 – 1824) в свое время написал: «Одно из величайших заблуждений – это думать, что все чувствуют, видят и мыслят одинаковым образом».
С этим невозможно не согласиться. Да и представить себе такое страшно. Ведь одинаковые мысли и чувства неизбежно приведут к усредненности во всем: не будет контрастных цветов, а только серый; исчезнут страсти – будет лишь бесстрастное существование, не будет гениальных открытий – они требуют умственной борьбы. А борьба всегда сопряжена с употреблением силы.
Вот и подошли мы к теме насилия, ведь любая борьба – это насилие: физическое, интеллектуальное; узаконенное и незаконное, преступное.
Как только человечество осознало себя как мыслящее сообщество людей, оно не переставало задаваться вопросом: возможно ли избежать насилия внутри самого сообщества? Мыслители-идеалисты (в частности, Томас Мор) верили в это и пытались отыскать пути к достижению гармоничного, идеального состояния общества. В своем известном романе «Остров Утопия» Т. Мор изобразил именно такое общество, в котором каждому воздавалось по потребностям, а от каждого изымалось по возможностям.
Эту же идею подхватил и развил Н. Г. Чернышевский, изобразивший в романе «Что делать?» идеальный мир без насилия, основанный на любви и труде, мир, в котором нет места зависти, жадности, злобе, в котором влюбленный человек уходит в сторону, чтобы не мешать счастью дорогой ему женщины, когда видит, что она полюбила другого.
Таким образом, один из героев романа (Лопухов) сознательно отказывается от борьбы, давая любимой полную свободу, не пытаясь навязать ей свою волю, а тем более насильно удерживать ее. И опять возникает тема насилия. Но это насилие над собой, оно не проявляется в отношении других людей, следовательно, по мнению Чернышевского, общество без насилия возможно.
Нужно немногое – всего лишь исправить природу человека, выражаясь современным языком, перепрограммировать его сознание, сделать из «эгоиста обыкновенного» «эгоиста разумного», т.е. такого, который будет думать о себе, как о полезном для общества человеке.
Но каким же образом это свершится? Конечно, воспитанием и самовоспитанием. Поэтому в швейных мастерских Веры Павловны (главной героини романа) читатель наблюдает не производственный, а мыслительный процесс: девушки по большей части ведут душеспасительные беседы (во главе с самой Верой Павловной), читают книги и даже слушают лекции по различным отраслям науки.
Дальше – больше: они начинают вести совместное хозяйство, даже живут под одной крышей, прибыль делят поровну ( не усредненность ли тут можно наблюдать?!) Никаких ссор, обид, претензий. Все построено на добре, любви и справедливости.
И все-таки в этом идеальном мире находится место и для «особенного» человека – революционера Рахметова. Возникает вопрос, а для чего же он введен в роман? Любая революция – это насилие, это война внутри самого общества. Поневоле рождается мысль, что Чернышевский сам не верил в жизнеспособность созданных им героев, не верил в самоисправление человека. И на тот случай, если люди не захотят «самовоспитаться», на сцену будут выведены Рахметовы, которые заставят всех плохих стать хорошими.
Известно, что некоторые последователи Чернышевского из числа «народников», вдохновленные идеями своего кумира, пытались организовывать коммуны, подобные той, что создала Вера Павловна. Только в реальности это закончилось крахом: ну не хотели люди становиться «эгоистами разумными», не хотели делаться хорошими только потому, что это выгодно обществу! Все подобные коммуны очень быстро разваливались.
Однако, признавать ошибочность самой идеи никто не хотел, сваливая все на несовершенство человека. Эти эксперименты продолжились и в ХХ веке. В стране победившего социализма, лозунгом которого были слова «Свобода, Равенство, Братство», насильно сгонялись в колхозы и коммуны крестьяне. А чтобы еще лучше чувствовалась прелесть такого равенства, скот экспроприировался, а каждый получал усредненную пайку, называемую «трудоднем».
И самое страшное то, что этот эксперимент над гражданами государства, членами «самого сознательного общества», продолжался семь десятилетий! А для лучшего понимания своего счастья всех, кто хоть в какой-то степени считал себя несчастливым, отправляли на перевоспитание, или, как тогда говорили, на «перековку», в концентрационные лагеря. И там-то завершалось окончательное понимание того, как счастлив человек, живущий в стране, лозунгом которого были слова «Свобода, Равенство, Братство»!
Несколько слов хотелось бы добавить о людях, продвигавших такие прекрасные идеи, в первую очередь, о Чернышевском. При всем уважении к нему как к человеку сильной воли, талантливому писателю и критику, нельзя не отметить и того, что он был крайне нетерпим к чужому мнению, деспотичен по отношению к соратникам.
Даже главного редактора журнала «Современник», сотрудником которого являлся, Н.А.Некрасова держал в страхе. А писатели либерального толка (и в том числе И.С.Тургенев) вынуждены были распрощаться с журналом, в возрождение которого они вложили много труда и сил. Практика вновь разошлась с теорией, потому что самоусовершенствоваться господин Чернышевский явно не желал, испытывая такие низменные чувства, как ненависть и злоба (а возможно, и зависть) к талантливым и читаемым, но не согласным с его теорией оппонентам. В отличие от своего героя, Чернышевский не оставил читателя с любимым писателем, не дал права выбора.
Итак, авторы известных литературных произведений были убеждены, что общество без насилия – это недалекая реальность. Но уже по прошествии небольшого времени подобные мечты получили наименование «утопические», нереальные. Потому что общество без насилия в принципе невозможно.
Куда бы мы ни посмотрели, всюду насилие. Оно может быть явным или скрытым, вольным или невольным. В медицине известны случаи, когда близнецы в утробе матери борются за существование. И тогда один зародыш может убить другого. Или рождается более сильным и жизнеспособным. Конечно, здесь речь идет о неосознанном насилии, врожденном стремлении человеческого организма выжить любыми способами. Но человек рождается с заданной программой.
Обратимся к истории человечества
Первобытное сообщество охотников и собирателей. Как здесь распределены роли? Лучший кусок добытого в тяжелой борьбе мамонта – сильному, мускулистому добытчику. Но ведь у него и без того много силы! Однако, нужно еще больше, чтобы в следующей охоте он добыл еще более крупного мамонта. А вот от стариков и калек, даже если они покалечены во время жестокой борьбы с мамонтом, не пожелавшим стать добычей, – никакой пользы! Только объедают племя. И в длительных переходах – помеха. А потому судьба этих несчастных решена.
В лучшем случае (хотя неизвестно – лучший ли) их ожидает изгнание. В худшем – роль жаркого либо рагу. И, заметьте: что изгнанник, что жертва каннибализма – едва ли исполняют эти роли добровольно. Может, хоть детей оберегают? Ведь дети – будущее племени! Но нет, прежде чем они станут охотниками, столько съедят!
Конечно, сильных и здоровых детей никто не убивал, но и холить - лелеять никто не собирался. Обедом для них становились объедки после взрослых, в случае природных катаклизмов (наводнений, землетрясений) детей могли просто бросить, чтобы спастись наиболее сильным членам первобытного сообщества. А уж слабым от рождения вообще не приходилось рассчитывать на выживание.
Закон жизни наших пращуров гласил: «Выживает сильнейший!». Закон страшный, но необходимый для выживания всего племени. Закон, основанный на насилии. Но это насилие можно назвать «насилием по необходимости».
Далее – эпоха распада племенных отношений, формирование общины
У кого лучшие земли, лучший скот, лучшие дома? У сильных! Тех, кто силой отобрал у слабого все, чем сейчас владеет! А потом по наследству передал своему отпрыску вместе с дружиной, преданно служащей своему хозяину, даже если этот хозяин тщедушен и неказист. Добровольно ли отказалось от своего добра неимущее большинство?
Ответ очевиден – нет! А как же дружина, почему она-то участвует в грабеже ближнего? И снова ясно – дело в щедром вознаграждении за несложную и не пыльную работу. Сила теперь в руках может и неказистого, но богатого соплеменника. И постепенно вошли в обиход такие слова, как «оброк», «дань», «долг». А кто не в состоянии их выплатить, сами становятся средством обогащения – рабами.
Законом становится правило: «Сила - в деньгах». А насилие носит все более выраженный характер: формируются карающие органы, расцветает доносительство и зависть к более успешному соседу. С этого времени можно говорить об осознанном насилии в обществе. Дальнейший ход истории только убеждает в этом.
Эпоха Средневековья, эпоха Возрождения и Гуманизма
Величайшие умы породило это время. Центром Вселенной провозглашен человек. Да так ли на самом деле? Как никогда сильны позиции церкви. Религия регламентирует каждый шаг, от рождения до смерти диктует правила жизни. А кто хоть немного отклоняется от них – еретик.
Самое мягкое наказание для таких – епитимья, для наиболее упорствующих – очистительный огонь, аутодафе. Власть религии, а точнее, ее служителей, - едва ли не страшнее светской. Самые низменные человеческие пороки возводятся в достоинства: шпионство за ближним, наушничество, кляузничество, лжесвидетельство – все прощается, если это поможет выявить очередную ведьму.
Доводы рассудка умолкают перед словом какого-нибудь бесноватого монаха только потому, что он в рясе. Кощунственно, но вполне в духе времени звучат слова , произнесенные во время избиения гугенотов ( все, наверно, помнят ужасную Варфоломееву ночь): «Не разбирайте, свой перед вами или чужой. Господь на небесах сам разберется».
Политическое насилие в России применялось столетиями, и со стороны государства и политических деятелей, и со стороны народных масс. Во времена правления Ивана Грозного опричнина служила главным инструментом управления страной.
Возможно ли общество без насилия? Нет, но следует отметить, что одним из главных условий социального, морального прогресса общества должен быть высокий уровень преодоления насилия в обществе.
